Святитель Николай Японский: он смог не стать предателем для русских и врагом для японцев

Опубликовано 07.02.2012 12:25

Автор: Протоиерей Александр АВДЮГИН

Сегодня представить себе светского или церковного общественного деятеля, в священном сане или без такового, который был бы востребован, уважаем и популярен без политической составляющей, просто невозможно. Более того, Церковь и тех, кто в ней служит и молится, постоянно пытаются использовать в решении сугубо политических проблем. Даже термин имеется — «политическое православие». Его смысл каждый понимает в меру своей партийной заангажированности. К сожалению, и ныне ленинская формулировка «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя» превалирует над словами Спасителя «Царство Мое не от мира сего» (Иоан.18:36). Снисходительно и с уверенностью, что он лукавит, смотрят обыватели всех рангов и должностей на того священнослужителя, который заявляет, что для него нет разницы, кто по партийной принадлежности его прихожанин. Доказать обратное практически невозможно. Остается лишь на Бога уповать, да на тех подвижников веры и благочестия, жизнь которых есть яркое свидетельство того, что для Творца всякая мирская суета и страсти на тему «кто сегодня в обществе лучше и справедливей» — лишь очередная уловка лукавого.

Одним из тех, кто смог быть не только «своим», но уважаемым и любимым для людей с противоположными взглядами, мировоззрениями и традициями, был и есть святитель Николай Японский. Более того, он смог силой своей всепоглощающей любви во Христе, даже в дни войны между Россией и Японией, находясь на территории государства-противника не стать предателем для русских и врагом для японцев.

Полвека длилась святительская миссия архиепископа Николая Японского. В июльский день 1861 года молодой выпускник Петербургской духовной академии, выходец из дьяконской семьи Смоленской губернии, иеромонах Николай (Касаткин) впервые ступил на японскую землю. В городе Хакодате, где в то время находилось российское консульство, на территории которого был храм, его радостно встретили русские работники дипломатического учреждения и злобные взгляды японцев, среди которых православных не было. Более того, к иностранцам жители Страны восходящего солнца вообще относились недружелюбно, а представителей иной религии откровенно ненавидели. Открытая проповедь христианства была запрещена, а японцу-христианину грозила смертная казнь.

Через пятьдесят лет, в 1911 году, в Японии действовало 266 общин Японской Православной Церкви, было более 33 тысяч христиан, архиепископ, епископ, 35 священников, 6 диаконов, 14 учителей пения, 116 проповедников‑катехизаторов. Кафедральный собор Православной Церкви находился в столице страны Токио, и на праздники святитель Николай получал поздравления от государственных и общественных деятелей Японии. Священномученик протоиерей Иоанн Восторгов писал в 1910 году: «В столице Японии не нужно было спрашивать, где русская православная миссия, довольно было сказать одно слово «Николай», и буквально каждый рикша сразу знал, куда нужно было доставить гостя миссии. И православный храм назывался «Николай», и место миссии также «Николай», даже само православие называлось именем «Николай».

Даже сегодня, по прошествии столетия, подобная трансформация сознания народа, где царят, по сути, языческие верования и обычаи, кажется невозможной, но невозможное человеку — возможно Богу.

Святитель Николай начинает свою миссию в Японии не с громоподобных проповедей-обличений, а с учебы. Он ревностно постигает сложнейший японский язык, параллельно изучая и китайский. Он стремится познать местные обычаи, религиозные верования и традиции. При этом святитель проявляет необыкновенную широту ума, дружелюбие и открытость, что не смогло не сказаться на его отношениях с изначально агрессивно-отчужденными японцами. Очень скоро он стал вхож во многие японские дома. Среди его друзей появились представители буддийского духовенства. «Вначале завоевать любовь, а потом нести Слово», — так решил святитель, и этот принцип обеспечил успех всей его последующей деятельности. В 1864 году он обратил ко Христу первого японца, причем обращенный был жрец старой синтоистской кумирни в Хакодате — Такума Савабе. Вот как рассказывает об этом православная русская писательница тех времен Александра Платонова:

«Савабе то и дело сталкивался с иеромонахом Николаем в доме консула и всегда смотрел на него с такой ненавистью, что однажды тот не выдержал и спросил:
— За что ты на меня так сердишься?

Последовал совершенно определенный ответ:
— Вас, иностранцев, нужно всех перебить. Вы пришли выглядывать нашу землю. А ты со своей проповедью всего больше повредишь Японии.
— А ты разве уже знаком с моим учением?
— Нет, — смутился японец.
— А разве справедливо судить, тем более осуждать кого-нибудь, не выслушав его? Разве справедливо хулить то, чего не знаешь? Ты сначала выслушай да узнай, а потом и суди. Если мое учение будет худо, тогда и прогоняй нас отсюда. Тогда ты будешь справедлив.
— Ну, говори!

Слова иеромонаха Николая потрясли самурая. Он испросил дозволения встретиться с иеромонахом вновь и продолжить беседу. Через некоторое время отец Николай уже писал митрополиту Исидору: «Ходит ко мне один жрец древней религии изучать нашу веру. Если он не охладеет или не погибнет (от смертной казни за принятие христианства), то от него можно ждать многого».

В письме от 20 апреля 1865 года иеромонах Николай пишет: «Жрец с нетерпением ждет от меня крещения. Он хорошо образован, умен, красноречив и всею душою предан христианству. Единственная цель его жизни теперь — послужить отечеству распространением христианства, и мне приходится постоянно останавливать его просьбы из опасения, чтобы он не потерял голову, прежде чем успеет сделать что-либо для этой цели».

На Савабе тут же обрушились тяжкие испытания. Его жена сошла с ума и через несколько месяцев в припадке болезни сожгла собственный дом. Савабе так и не нашел прибежища и в скором времени вернулся в Хакодате. Теперь он не имел не только средств к пропитанию, но и крова. Тогда же, в 1868 году, он был заключен в темницу. Его восьмилетний сын по наследственному праву стал жрецом той же кумирни, что давало ему средства кормить себя и больную мать. Позднее Павлу Савабе было дано утешение видеть и сына своего христианином. Испытания лишь укрепили ревность Павла, и в 1875 году он был рукоположен в священника».

В 1870 году указом правительствующего Синода иеромонах Николай возведен в сан архимандрита. Казалось бы, подобное начало должно было открыть путь к более массовому интересу к православию, однако проповедь была тайной и реально опасной, и лишь в 1873 году в Японии были отменены старые антихристианские указы. К этому моменту обращенных было около 30 человек, а Духовная миссия перенесена в столицу Японии, так как возросло количество русских представительств в Японии.

После того, когда проповедь Христа стала открытой, число христиан-японцев увеличивается. В 1875 году был рукоположен первый священник-японец, а к 1878-му их было уже шестеро.

В 1880 году в Петербурге, в Троицком соборе Александро-Невской лавры, архимандрит Николай был возведен в сан епископа.

Труды святителя можно разделить на три направления.
Во‑первых, пастырское окормление. Святитель почти ежедневно объезжал ту или иную часть своей епархии, проверял нравственное состояние приходов, служил, проповедовал.
Во‑вторых, религиозное образование: в начале 1880‑х годов в Токио было четыре церковных училища, в том числе одно женское. В миссии издавался ряд журналов.
В‑третьих, всю свою жизнь каждый день владыка трудился над переводом на японский язык Священного Писания и богослужебных книг. Много внимания он уделял делу знакомства японцев с классической русской и европейской культурой.

Во время русско-японской войны 1904—1905 годов святитель с риском для жизни остается со своей паствой, хотя имел возможность и ему неоднократно предлагали выехать в Россию. В это военное время епископа Николая преследовали не только многие скорби, но и потенциальная опасность для жизни. Его травили с двух сторон: японцы — как русского политического агента, шпиона, агитатора, сеющего на японской почве измену и симпатии к вероломной, хищнической России; русские — как деятеля, сообщающего Японии о России то, чего ей не нужно знать. Все труды епископа объявлялись не только бесполезными, но и вредными. Святителя Николая спасли для дела две руководившие им во всю жизнь идеи: первая — идея апостольского служения, подвига распространения православия среди язычников; вторая — горячее убеждение, что его работа должна стоять вне всякой связи с политикой.

Редкий такт и мудрость, проявленные святителем Николаем в годы войны, еще более повысили его престиж в глазах японского общества, когда война закончилась. Этот престиж святого способствовал быстрому преодолению психологических последствий войны и расчистил пути к русско-японскому сближению.
30 июня 1910 года в Токио был торжественно отпразднован 50‑летний юбилей его служения в Японии. К этому дню преосвященный Николай был возведен в сан архиепископа. Это празднование отчетливо показало, как благодаря подвигу всей его жизни в Японии изменилось отношение к Православию. Святителя чествовали не только его чада, но и светские власти и пресса. Сам же архиепископ Николай воспринимал свое делание исключительно как творение Воли Божией. «Разве есть какая-нибудь заслуга у сохи, которою крестьянин вспахал поле?» — говорил он.

Архиепископ Николай похоронен на токийском кладбище Янака. Как образец истинного христианского миссионера он был прославлен первым из русских святых, канонизированных нашей Церковью во второй половине XX в.